воскресенье, 29 апреля 2012
Новый день, новые заботы. Пробуждение – удовольствие. Чешир медленно потянулся до хруста в шее и непреднамеренно мурлыкнул, встречая утро. Утро встречать его не собиралось, и кот вспомнил о неких неприятных событиях, случившихся накануне. Точнее одно событие, возмутившее его до глубины… грр… до кончика хвоста. Появление Алисы. Нахальной особы, поимевшей наглость хамить самому Чеширскому Коту! Неподобающее поведение в мелких количествах допустимо, в больших количествах – наказуемо. Удивительно, но на его размеренном жизненном пути нечасто встречаются вот такие индивидуумы, а значит, они требуют более детального изучения.
Перевернувшись на живот, Чешир мгновенно оценил окружающую обстановку. Все же задремал на толстой ветке одного из деревьев, что ночью стало невольным объектом заточения его когтей. Не колыбель, но тоже довольно-таки удобно. Кстати, недалеко от места обитания Гусеницы. Если встать на задние лапы на ветке и чуть-чуть вытянуться, даже можно разглядеть сквозь густую листву краешек гриба. Но зачем, если куда приятнее растянуться на гостеприимном дереве, подставив утренним игривым лучиками свой пушистый живот. Его считали флегматичным животным, проводящим основное время на солнце, грея пузо, либо же вылизываясь. И все они ошибались. Чешир любил плавность, замедленность и, главное, продуманность. И терпеть не мог лишних действий, не приводящих к нужным результатам. Никакой поспешности и суетливости действий. К чему? Не ясно. Когда прешь против течения, прилагая максимум усилий – слишком быстро выдыхаешься. А сопротивление все больше и больше… И да, нужно признать, его формы уже не позволяют быть психованным котом, срывающимся с места по малейшему поводу.
Заглянуть к Синей Кальянщице? Кто ходит в гости по утрам… Кхм.
Кот подумал о том, что неплохо было бы для начала полакомиться. Например, теплым молочком. А где теплое молочко льется рекой? Правильно, явно не там, где близко. У Синей Гусеницы можно только надышаться густым дымом. А питание засоренным воздухом, как и воздухом обыкновенным, не приносит ни морального удовлетворения, ни питательных веществ в организм.
- Мпф!
Его мысли прервала упавшая на нос крупная капля. Пригнувшись, Кот прыгнул с ветки, дабы поскорее убраться с линии пренеприятной мокрой атаки, и тут же растворился в воздухе, словно это и не он мгновение назад предавался утренней лености на дереве. Все же, пожалуй, он заглянет к Гусенице. И через мгновение материализовался на свободной части гриба в несколько шагах от Безумного Шляпника, Кролика и... Алисы. И не обращая ни на кого внимания, начал деловито умываться, приводя в порядок чуть-чуть вымоченную мордочку.
- Вовнутрь и наружу? - лениво протянул кот, тщательно вылизывая переднюю лапу.
Вылизывать лапу вскоре надоело. Делая вид, что полностью погружен в приведение себя в порядок, Чешир параллельно обдумывал, где таки полакомиться, и внимательно прислушивался к фразам, доносившимся до его вострых ушей. Пока Синяя Гусеница соображала, что ответить внезапному гостю, вторгшемуся в ее личное пространство, Кот уже успел добраться до кончика хвоста и выплюнуть небольшой клубочек шерсти.
- Внаружу и завнутрь тоже иногда выходит, если не выходит наоборот, - Кот перевернулся в воздухе, избегая струи дыма, полетевшей в его сторону, и широко улыбнулся. Как только загрязненный воздух естественным образом очистился, то есть, рассеялся благодаря пролетевшему ветерку, Чешир опустился на то же место, откуда был вынужден поспешно убраться, и вонзил когти в мякоть гриба, раздраженно дергая кончиков хвоста. Какое-то агрессивное начало дня: то капля вознамерилась умыть Кота, то Гусенице вздумалось отравить дымом, то мечущийся туда-сюда Кролик нервировал своей подвижностью. А теперь еще и Шляпник выделывает что-то непонятное. Нет, конечно, здесь все присутствующие личности интересные, но… сегодня мощный всплеск солнечной активности?
Чешир растянулся на шляпке гриба, задев задней правой лапой Гусеницу. Ничего страшного – хватит нагонять на окружающих свою скучную инертность. Уложил голову на скрещенные передние лапы, и свысока посмотрел на Алису. Да, существуют индивиды, до которых сказанное доходит, увы, не с первого раза. А есть и те, кто не понимает и с двадцать первого. Кот понадеялся, что девчонка принадлежит все же к первой категории и скептически выгнул левую бровь.
- Лекцию номер один: «правила обращения к Чеширскому Коту» пройдем повторно? – поинтересовался он, а повторяться Кот не любил. И почему мир настолько несовершенен?
- Твои бессознательные двигательные эквиваленты эмоциональной импульсивности порядком раздражают, - не сдержавшись, заметил Чешир. – Или… - он вновь обратился к Гусенице, - это твоя потенциально новая смесь уже действует на Шляпника, вызывая сбои в его коммуникативном средстве, проще говоря, нарушение мимического выражения чувств и эмоций? Впрочем, не трать энергию, это был риторический вопрос. Лучше поведай нам, что же за видение приснилось тебе.
Не то, чтобы Чеширу это было интересно. Но может Гусеница расскажет им что-то шокирующее? Шок обычно парализует на некоторое время… Кот мысленно наступил себе на хвост. Речь же о Безумном Шляпнике! Если этот самый шок и парализует Болванщика, то уж точно не мимику его лица. Как бы ни вышел обратный эффект…
Перевернувшись на живот, Чешир мгновенно оценил окружающую обстановку. Все же задремал на толстой ветке одного из деревьев, что ночью стало невольным объектом заточения его когтей. Не колыбель, но тоже довольно-таки удобно. Кстати, недалеко от места обитания Гусеницы. Если встать на задние лапы на ветке и чуть-чуть вытянуться, даже можно разглядеть сквозь густую листву краешек гриба. Но зачем, если куда приятнее растянуться на гостеприимном дереве, подставив утренним игривым лучиками свой пушистый живот. Его считали флегматичным животным, проводящим основное время на солнце, грея пузо, либо же вылизываясь. И все они ошибались. Чешир любил плавность, замедленность и, главное, продуманность. И терпеть не мог лишних действий, не приводящих к нужным результатам. Никакой поспешности и суетливости действий. К чему? Не ясно. Когда прешь против течения, прилагая максимум усилий – слишком быстро выдыхаешься. А сопротивление все больше и больше… И да, нужно признать, его формы уже не позволяют быть психованным котом, срывающимся с места по малейшему поводу.
Заглянуть к Синей Кальянщице? Кто ходит в гости по утрам… Кхм.
Кот подумал о том, что неплохо было бы для начала полакомиться. Например, теплым молочком. А где теплое молочко льется рекой? Правильно, явно не там, где близко. У Синей Гусеницы можно только надышаться густым дымом. А питание засоренным воздухом, как и воздухом обыкновенным, не приносит ни морального удовлетворения, ни питательных веществ в организм.
- Мпф!
Его мысли прервала упавшая на нос крупная капля. Пригнувшись, Кот прыгнул с ветки, дабы поскорее убраться с линии пренеприятной мокрой атаки, и тут же растворился в воздухе, словно это и не он мгновение назад предавался утренней лености на дереве. Все же, пожалуй, он заглянет к Гусенице. И через мгновение материализовался на свободной части гриба в несколько шагах от Безумного Шляпника, Кролика и... Алисы. И не обращая ни на кого внимания, начал деловито умываться, приводя в порядок чуть-чуть вымоченную мордочку.
- Вовнутрь и наружу? - лениво протянул кот, тщательно вылизывая переднюю лапу.
Вылизывать лапу вскоре надоело. Делая вид, что полностью погружен в приведение себя в порядок, Чешир параллельно обдумывал, где таки полакомиться, и внимательно прислушивался к фразам, доносившимся до его вострых ушей. Пока Синяя Гусеница соображала, что ответить внезапному гостю, вторгшемуся в ее личное пространство, Кот уже успел добраться до кончика хвоста и выплюнуть небольшой клубочек шерсти.
- Внаружу и завнутрь тоже иногда выходит, если не выходит наоборот, - Кот перевернулся в воздухе, избегая струи дыма, полетевшей в его сторону, и широко улыбнулся. Как только загрязненный воздух естественным образом очистился, то есть, рассеялся благодаря пролетевшему ветерку, Чешир опустился на то же место, откуда был вынужден поспешно убраться, и вонзил когти в мякоть гриба, раздраженно дергая кончиков хвоста. Какое-то агрессивное начало дня: то капля вознамерилась умыть Кота, то Гусенице вздумалось отравить дымом, то мечущийся туда-сюда Кролик нервировал своей подвижностью. А теперь еще и Шляпник выделывает что-то непонятное. Нет, конечно, здесь все присутствующие личности интересные, но… сегодня мощный всплеск солнечной активности?
Чешир растянулся на шляпке гриба, задев задней правой лапой Гусеницу. Ничего страшного – хватит нагонять на окружающих свою скучную инертность. Уложил голову на скрещенные передние лапы, и свысока посмотрел на Алису. Да, существуют индивиды, до которых сказанное доходит, увы, не с первого раза. А есть и те, кто не понимает и с двадцать первого. Кот понадеялся, что девчонка принадлежит все же к первой категории и скептически выгнул левую бровь.
- Лекцию номер один: «правила обращения к Чеширскому Коту» пройдем повторно? – поинтересовался он, а повторяться Кот не любил. И почему мир настолько несовершенен?
- Твои бессознательные двигательные эквиваленты эмоциональной импульсивности порядком раздражают, - не сдержавшись, заметил Чешир. – Или… - он вновь обратился к Гусенице, - это твоя потенциально новая смесь уже действует на Шляпника, вызывая сбои в его коммуникативном средстве, проще говоря, нарушение мимического выражения чувств и эмоций? Впрочем, не трать энергию, это был риторический вопрос. Лучше поведай нам, что же за видение приснилось тебе.
Не то, чтобы Чеширу это было интересно. Но может Гусеница расскажет им что-то шокирующее? Шок обычно парализует на некоторое время… Кот мысленно наступил себе на хвост. Речь же о Безумном Шляпнике! Если этот самый шок и парализует Болванщика, то уж точно не мимику его лица. Как бы ни вышел обратный эффект…
Ричард чувствовал, как его заполняет сладостная дрожь. Словно он много времени странствовал по сухой пустыне и только сейчас смог вдоволь напиться. Словно он росток, годами чахнувший в тени, воспрянувший от погибели под теплыми лучами солнца. Его душа, наконец, ожила, когда в нее вдохнули жизнь. К нему возвращались силы и желание жить. Ведь его возлюбленная снова рядом, снова радует его своей улыбкой, своим теплом, своей жаждой жизни.
Ричард прикасался к Кэлен по другому. В прошедшие месяцы он позволял себе лишь легкие прикосновения, призванные не дарить ласку, но возобновлять кровоток, расслаблять мышцы, успокаивать. Он и сам не заметил, как из его рук ушла осторожность, как они наполнились чувственностью и нежностью. Появилось нетерпение. И желание как можно больше охватить, как можно сильнее прикоснуться, как можно ближе быть рядом.
Как долго он не ощущал ее так.
Прикасаясь к Кэлен, Ричард вспоминал нежность и шелковистость ее кожи, ее хрупкость, ее наиболее чувствительные местечки. Слегка потереть ладонями тонкую щиколотку, оплести пальцами ступню, склониться, согрев своим дыханием, пробежаться подушечкой большого пальца по ее пальчикам, вызвал тихий смех, вновь скользнуть ладонями на щиколотку и, уже не останавливаясь, продолжить движение вверх. А потом и вовсе склониться и повторить тот же путь, но уже губами, невесомыми прикосновениями, дорожками их поцелуев. Ричард скосил глаза вбок, отыскав небольшой флакончик с маслом.
- Что? – он отдернул руки, отстранился, недоуменно воззрившись на Кэлен. Неужели причинил своими действиями неудобство? Боль? Поспешил? Он шумно сглотнул, уставившись на ноги возлюбленной. Чистые, гладкие, не изуродованные синяками и гематомами. Как и тогда, в Охотничьем лесу, когда Ричард перехватил незнакомку, за которой следовали четверо до зубов вооруженных людей. Он увлек ее на тропинку, которую и сам с трудом помнил, которая бы смогла укрыть их от погони и сбить с толку преследователей. Хорошо замел следы, и все же пропустил незнакомку вперед, чтобы в случае чего оказаться между ней и теми наемниками. И нет-нет, да и засматривался на ее ноги, то и дело показывающиеся из-за струящейся белой ткани.
Она завладела его сердцем раз и навсегда. Она поклялась защищать Искателя ценой своей жизни, но вышло иначе. Она полюбила Ричарда, просто Ричарда, обычного лесного проводника. Жизнь пыталась их разлучить, расставить по разные стороны баррикад невозможными условиями и выбором… Отголоски прошлых веков пророчили совершенно нереально будущее, в котором Искателю лучше исчезнуть и не принимать никаких решений. И, казалось бы, природа Кэлен, природа Исповедниц такова, что они не могут выбирать себе в мужья тех, кого он действительно любят.
И все же они вместе. Вместе навсегда.
Идеальна. Идеальна во всем. Начиная от внешности и заканчивая характером, поступками в те или иные моменты, выбором. Даже сейчас, когда она вернулась к нормальной жизни, это стало очередным доказательством. Сильная. И пусть физически она слаба, духовно она сильная.
Ричард ничего более не желал. Уединенный уютный домик, скрытый густой листвой дикого леса, близкое журчание чистого родника, белки-воришки. Отсутствие нависшей над их головами угрозы, непрошенной ответственности и проблем всего остального мира. Только тишина и спокойствие. И она рядом. Его возлюбленная, его жена.
Синяки сошли, но боль осталась? Почему она молчала, почему не говорила, почему утаивала?
Ричард прикасался к Кэлен по другому. В прошедшие месяцы он позволял себе лишь легкие прикосновения, призванные не дарить ласку, но возобновлять кровоток, расслаблять мышцы, успокаивать. Он и сам не заметил, как из его рук ушла осторожность, как они наполнились чувственностью и нежностью. Появилось нетерпение. И желание как можно больше охватить, как можно сильнее прикоснуться, как можно ближе быть рядом.
Как долго он не ощущал ее так.
Прикасаясь к Кэлен, Ричард вспоминал нежность и шелковистость ее кожи, ее хрупкость, ее наиболее чувствительные местечки. Слегка потереть ладонями тонкую щиколотку, оплести пальцами ступню, склониться, согрев своим дыханием, пробежаться подушечкой большого пальца по ее пальчикам, вызвал тихий смех, вновь скользнуть ладонями на щиколотку и, уже не останавливаясь, продолжить движение вверх. А потом и вовсе склониться и повторить тот же путь, но уже губами, невесомыми прикосновениями, дорожками их поцелуев. Ричард скосил глаза вбок, отыскав небольшой флакончик с маслом.
- Что? – он отдернул руки, отстранился, недоуменно воззрившись на Кэлен. Неужели причинил своими действиями неудобство? Боль? Поспешил? Он шумно сглотнул, уставившись на ноги возлюбленной. Чистые, гладкие, не изуродованные синяками и гематомами. Как и тогда, в Охотничьем лесу, когда Ричард перехватил незнакомку, за которой следовали четверо до зубов вооруженных людей. Он увлек ее на тропинку, которую и сам с трудом помнил, которая бы смогла укрыть их от погони и сбить с толку преследователей. Хорошо замел следы, и все же пропустил незнакомку вперед, чтобы в случае чего оказаться между ней и теми наемниками. И нет-нет, да и засматривался на ее ноги, то и дело показывающиеся из-за струящейся белой ткани.
Она завладела его сердцем раз и навсегда. Она поклялась защищать Искателя ценой своей жизни, но вышло иначе. Она полюбила Ричарда, просто Ричарда, обычного лесного проводника. Жизнь пыталась их разлучить, расставить по разные стороны баррикад невозможными условиями и выбором… Отголоски прошлых веков пророчили совершенно нереально будущее, в котором Искателю лучше исчезнуть и не принимать никаких решений. И, казалось бы, природа Кэлен, природа Исповедниц такова, что они не могут выбирать себе в мужья тех, кого он действительно любят.
И все же они вместе. Вместе навсегда.
Идеальна. Идеальна во всем. Начиная от внешности и заканчивая характером, поступками в те или иные моменты, выбором. Даже сейчас, когда она вернулась к нормальной жизни, это стало очередным доказательством. Сильная. И пусть физически она слаба, духовно она сильная.
Ричард ничего более не желал. Уединенный уютный домик, скрытый густой листвой дикого леса, близкое журчание чистого родника, белки-воришки. Отсутствие нависшей над их головами угрозы, непрошенной ответственности и проблем всего остального мира. Только тишина и спокойствие. И она рядом. Его возлюбленная, его жена.
Синяки сошли, но боль осталась? Почему она молчала, почему не говорила, почему утаивала?